Ольга Батлер: «Живой уголок» я писала на чердаке

– Ваша первая детская повесть «Тринкет» началась со сна. А как родился замысел повести «Живой уголок»?

– В «Тринкете» события начинаются и завершаются в Англии. Но я чувствовала, что мне нельзя писать об Англии, не написав что-нибудь и для России. Толчком для меня послужила история с первой публикацией повести «Тринкет» в сборнике победителей конкурса детской и юношеской литературы имени Алексея Толстого: в предисловии к этому сборнику я была представлена как «русскоязычная сказочница». Меня это покоробило, я ведь русская до мозга костей. И тогда я подумала: может быть, действительно написать что-то «русское», с русским сюжетом. Ну, и деревня Могутово в Наро-Фоминском районе, где у нас дача, тоже меня вдохновила (смеется).

– Но одного желания написать что-нибудь «русское», наверное, было недостаточно? Должен был откуда-то взяться сюжет, герои…

– Наверное, это сложилось помимо меня. Бывает, пробуешь – и не складывается. А здесь сложилось, к счастью.

РЕБЕНКУ НЕ НУЖНЫ ЭКСПЕРИМЕНТЫ

– Мне «Живой уголок» напомнил лучшие образцы «школьной прозы» 1960-70-х гг.

– Когда я работала над повестью, то думала: а что я сама любила читать ребенком? Что бы я хотела прочитать, если бы я была ребенком? Или если бы мой ребенок был еще школьником?

– И что же вы любили читать в детстве?

– Одну книгу я всегда вспоминаю отдельно. Совсем нетолстая такая книжица была в мягкой обложке, на которой нарисованы мальчик в деревянных башмаках и большой пёс. «Нелло и Патраш», одна из моих первых самостоятельно прочитанных серьёзных книжек… Очень грустная история про талантливого маленького сироту и его преданного друга, собаку по кличке Патраш. Никому не было до этих двоих дела, и они погибли, замерзнув в соборе в Рождественскую ночь. Я плакала каждый раз, перечитывая книжку, и долго была не в силах справиться со своим горем.

Лишь много лет спустя узнала, что это был адаптированный для детей пересказ романа англичанки Марии Луизы де ла Раме, писавшей под псевдонимом Уида. Роман назывался «Фландрийский пёс», он до сих пор популярен в мире, его сюжет воссоздан в нескольких фильмах и даже в аниме. Говорят, в России он так и не был полностью опубликован.

Правильно ли было предлагать такую историю семилетнему ребенку? Не знаю. Но я знаю точно, что подобные переживания, хотя и ранят детскую душу, всё же не калечат её…

В то время детские книги было нелегко достать, зато они были качественными в литературном плане.  Среди моих любимых были «Незнайка на луне» Николая Носова, повесть «Динка прощается с детством» Валентины Осеевой. И многое другое, что все дети в советское время читали. Может, поэтому мне и захотелось, чтобы моя повесть напоминала советскую книжку.

– Вы рассматривали какую-то из тех, старых книг как образец?

— Даже не образец, а просто вдохновение брала оттуда.

– У героев «Живого уголка» есть прототипы в реальной жизни?

– Есть, и тоже из моего детства. Во-первых, у меня были хомяки. Я помню, мы поехали с папой на Птичий рынок и купили хомячиху, очень большую и толстую. Пока мы ее везли в метро, она родила еще четверых! Поэтому мы не довезли ее до дома (мы жили в то время на «Речном вокзале»), а поехали к дедушке на «Парк культуры» и на время оставили всех хомяков у него. Потом двух маленьких себе взяли (их звали Олечка и Леночка), а остальных раздали.

Во-вторых, животных очень любила моя подруга, мы с ней через это и познакомились. Она ухаживала за зверушками в «живом уголке» в нашем школьном кабинете биологии. Хотя, конечно, таких перипетий, как в книжке, у нас не было (смеется).

– Подругу звали Надя, как и вашу главную героиню?

– Нет, ее Ира зовут (смеется). В чем-то она действительно стала прообразом Нади Лесановой. Она совершенно другая, но у нее такая же доброта, такая же любовь к животным. Мы с ней дружим уже пятьдесят лет.

– А другие герои? Вова Афиногенов, Мальвина Подризова, бабушка Нади…

– Всё это тоже реальные люди.

– Итак, эта повесть – родом из вашего детства?

– Возможно, да. Хотя я попыталась ее осовременить: добавила в нее мобильники и так далее.

В современной литературе все ищут какие-то новаторские идеи, чтобы удивить ребенка, чем-то его поразить. Какой-то нетрадиционной формой, или необычными героями. Скажем, в одной повести героями оказались чемоданы… Многие, наверное, думают, если они про обычного ребенка возьмутся писать, то никого уже не заинтересуют. А мне кажется, это неправильно. Ребенку не нужно никаких экспериментов. Ему нужна традиция, классика. Просто что-то хорошее и качественное.

Мой сын, например, в детстве обожал «Макдональдс», мог съесть шесть биг-маков подряд. Но это же не значит, что я должна была их ему покупать. С книжками бывает так же: «Ой, деткам так нравится!» А посмотришь – явно что-то некачественное. То, что ребенку это нравится, ничего не значит, он еще просто ничего не понимает, его надо воспитывать! А не кривляться перед ним, не «интересничать». Нельзя идти на рискованные эксперименты только ради того, чтобы удержать его внимание. Ты принесешь жертву намного бóльшую.

ЛЕТО НА ЧЕРДАКЕ

– Когда вы писали «Живой уголок», то как представляли себе читателя?

– Никогда не задавала себе такого вопроса… Пожалуй, я не вижу своего читателя. Люблю его, но не вижу.

– Мне показалось, что в первую очередь повесть обращена к девочкам. Просто потому, что главные персонажи девочки.

– Да, я тоже так думаю.

– Как же происходила работа над повестью?

– В деревне, на даче. Если «Тринкета» я писала, сидя с подушкой на полу около камина, то «Живой уголок» – на чердаке. Писала всё лето.

– Кто-то вам помогал? Хотя бы советами?

– Помогла Ирина Репьёва, с которой я очень тесно общалась еще во время работы над «Тринкетом». Она занималась конкурсом детской литературы, который организовывала Молодежная палата, искала хорошие книжки. И она сказала мне: «Сюжетная линия с этими твоими нехорошими Подризовыми оборвана. На протяжении повести они остаются плохими людьми, а в конце вдруг меняются. Непонятно, что случилось, хочется объяснений». И я объяснила, вставила главу про золотые искорки и про решение главы семейства Подризовых потратить деньги, отложенные на мотоцикл, на хорошее дело.

Потом я получила рецензию от Молодежной палаты. По-моему, им всё понравилось, кроме слов Мальвины: «Я бы застрелилась, если бы мне пришлось носить такие джинсы». Что ж, я в таких случаях только благодарна за подсказки, поэтому без сомнений убрала тот фрагмент.

И еще мне помогла редактор Наталья Иртенина. Мне казалось, что с текстом уже всё нормально, он столько раз вычитан, но она «выловила» немало всякого разного. А ещё у меня там было слово «тормохá». Бабушка, которая растила меня до девяти лет, часто говорила мне: «Какая же ты тормохá!» Очень ёмкое и точное определение, но, оказывается, в словаре этого слова нет. Пришлось заменить его на более спокойное – «неловкая».

И ещё в конце моей повести была глава о том, как ухаживать за животными. Я кое-что собрала для этой главы, но потом решила, что это лишнее. Все-таки это сказка.

– И в результате на свет появилось такое замечательное издание.

– Это был долгий путь, как и с другими моими книгами. Но, если уж повесть выбралась в финалисты конкурса «Необычайные приключения» (проводился в 2016-2017 гг. издательством «Символик» совместно с Международным творческим объединением детских авторов. – Прим. ред.) – значит, это не просто графоманство какое-то; не то, что в Англии называется vanity publishing (смеется).

Художница Екатерина Милославская, которая рисовала иллюстрации, написала мне, получив свои экземпляры «Живого уголка»: «Как приятно держать эти книжки в руках! Ура!» Хороший подарок, говорит, к Новому году для ребенка.

Надеюсь, теперь уж никто больше не посмеет назвать меня «русскоязычной сказочницей» (смеется).

– Иллюстрации к книжке чудесные, и о них стоит сказать отдельно.

– И иллюстрации чудесные, и сама иллюстратор. Её стиль идеально подошел для моей книжки.  Поищите в интернете другие работы Екатерины, вы буквально засмотритесь на них. Так рисовать зверей может только человек, который их любит, жалеет и понимает.

Я считаю Екатерину своим соавтором, потому что она не только придала плоть и кровь моим персонажам, она добавила к моей сказке свою собственную. Придуманный ею форзац с картой путешествий хомяка, якобы нарисованной самим Авоськиным, – разве это не отдельное приключение внутри большой истории?

Конечно, до встречи с художником у меня были в голове и образы героев, и сценки, но – весьма туманные и фрагментарные, как это случается у писателей. А иллюстратору надо ведь всё это логично изобразить, потому что даже в сказке нужна правда.

Например, дракон Хомяпоп Ужасный – слипшиеся вместе пластилиновые фигурки попугая, ужихи и хомяка. Или летающий в небе хомяк. Легко было писателю написать…  Позже я поняла, какие непростые загадки загадала художнику.

Я тут на днях написала Екатерине, что собираюсь говорить о «Живом уголке» в нескольких интервью и что наверняка будут вопросы об иллюстраторе. Она ответила: «Скажите, что я серый питерский гном-интроверт на самом деле». Я никогда не встречалась с Катей, но благодаря интернету знаю, что она – настоящая красавица, что у нее оба родителя – тоже художники, и что она – автор необыкновенных анимационных фильмов.

Игорь Цуканов

Интервью целиком можно прочитать на сайте издательства "Символик" 

https://simvolik-knigi.ru/publishing_news/olga-batler-zhivoy-ugolok-ya-pisala-na-cherdake/