Яд и лекарство

Яд и лекарство

По складу характера я очень закрытый человек, не сторонник задушевных бесед и досужих разговоров. Поэтому для меня желанными собеседниками и добрыми советчиками стали книги, к чтению которых я пристрастился ещё в детстве, благодаря прекрасным школьным учителям. Прошло больше полувека – а я помню чтение вслух Раисы Кузьминичны Вырупаевой рассказа И.С. Тургенева «Крестьянские дети»; одухотворённое лицо Валентины Михайловны Грабко, декламирующей отрывок из поэмы Некрасова Н.А. «Русские женщины». Они привили интерес к литературе настоящей. И, поэтому я по сей день читаю и перечитываю отечественных классиков: Пушкина А.С., Гоголя Н.В., Тургенева И.С., Толстого Л.Н., Чехова А.М.; из современных писателей – Шолохова М.А., Астафьева В.М., Солженицына А.И., Пришвина М.М., Айтматова Ч.К., Распутина В.М.; недавно открытых для себя – В. Набокова, А. Платонова, И. Бунина, А. Ахматову, Н. Гумилёва, М. Цветаеву.

         Разумеется, после знакомства с произведениями маститых литераторов я пытался создавать свои «шедевры». Такие опыты скоро меня разочаровали, и я их прекратил. Всё изменилось после перенесённого тяжелейшего инфаркта. Такое потрясение разбудило во мне всплеск здорового эгоцентризма, завопившего о нереализованном творческом потенциале, о возможном скором уходе из жизни, так и не написав ничего на память о себе потомкам.

         И я начал писать, дописывать ранее недоделанное. И на удивление – по мнению специалистов – написанное выглядело даже и неплохо. Но я и предположить не мог, на какие муки себя обрекаю??! Озарение или муза посещали меня в любое время суток, в самой неподходящей обстановке для письма. Порой под рукой не было даже обычной бумаги, писал на каких-то клочках. Муки творчества совершенно заслоняли другие нужные дела; хозяйство, дом, сад, огород превратились в обузу. Наконец, меня прорывало. Забыв всё на свете, я нёсся в упоении по всполохам озарения. Это было чудодейственное лекарство, бальзам. Так появились «Игнатова банька», «Перебежчик», «Китай-озеро», «На сенокосе», «Приказано сопроводить» и некоторые другие.

         Но большинство из написанного и вошедшее в книгу «Два берега» - это адов труд. Меня поймёт такой же бумагомаратель. Многие рассказы мной писались спонтанно, по наитию, без душевного и творческого подъёма (цикл «И было наводнение»). По воздействию на меня – это был самый настоящий яд, отрава; возникало ощущение плевка в душу.

         И тогда я принимался за свою любимейшую тему – тему Амура-батюшки. Он очищал душу, поднимал творческий запал. Я буквально «купался» в этом материале. Но эйфория длилась максимум два-три дня. Написанное немного отлёживалось. Затем оно переделывалось, изменялось, дополнялось, корректировалось и т.д.

         В конце концов, от начального варианта зачастую оставалось только название рассказа. Выпотрошенный морально и физически такой каторжной работой, я иногда себя чувствую потенциальным преступником, способным на любой криминал против самого себя. Теперь я понимаю некоторых писателей, закончивших свой жизненный путь раньше срока.

         Но рядом есть всё понимающая и любящая женщина. И жизнь продолжается, вместе с ней и литературное творчество. Зацепился за услышанное меткое, образное выражение; подметил интересный факт в обыденной жизни.  И получил творческий толчок. Опять всё сызнова в одном флаконе – и яд, и лекарство.

         P.S. В конце жизненного пути я всё-таки обрёл настоящее для себя дело, своё призвание – это литературное творчество. А это, скорее всего, и есть счастье: найти и реализовать самого себя.